квітуче і гірке

Начинаю с конца. А потом возвращаюсь к началу и объяснять начинаю своеобразную логику всего того, чего наделать успела. Вот и сейчас, дописав Третью Часть «Roma-amoЯ», взялась за Пролог. В котором объяснить попыталась странный язык произведения. Ту самую недо-прозу-недо-поэзию... И оказалось — всё просто... Просто болезнь такая, которою все заражаются, покачиваясь на коротких волнах радио полулегального... Даже как-то забавно...

И ещё забавен тот факт, что в последнее время я стала замечать, как проскальзывают в кусках моей «Большой Римской Штуки» аллюзии всякие. То на царя Давида с глазами его завидющими, то на бедняжку Отелло, а теперь вот на роман Альберто Моравии «Io e lui»... М-да, я была бы не я, если б тупо не пошутила...



da: al_ facuttio@libero.it
a: franco_testa@yahoo.it
Ciao caro. Слушай-ка, что это за мода там у вас? Почему это вдруг почти все знакомые римляне стали со мной разговаривать так, словно я рыба какая-нибудь, а они соскользнули вчера по ногам Каллиопы, выйдя прямиком из её лона? ( . . . )

мои музы, заведующие написанием «Roma-amoЯ» стало очень отчётливым. Если раньше они легонько дули мне в спину, то теперь — толкают очень даже чувствительно между лопаток... Давай, мол, пиши, не отвлекайся на всякую там ерунду...

И фотографии, опять же, из папки заветной, так и зовут... Вот мы, уже готовые сюжеты, истории вполне себе складные, возьми только и набери нас кеглем двенадцатым в файле «Часть №3»... Сижу и набираю. Истории складываются. И я понимаю, что Анна и Массимо тоже были своего рода «толкателями и прогрессивами»... Он — передал Марко Маринины сны (те самые, которые в Части Первой шли под видом кусков, от автора адресованных)... Она — как стало понятно — тоже отличилась... Ура!



facebook Anna Moremorti
12.09.11
Представьте себе, сегодня я наблюдала практически чудо. На моих глазах и на расстоянии вытянутой моей руки, сидевшая против меня за столиком на веранде моей девушка вдруг взяла и исчезла. ( . . . )

Ну, вот да, я не устаю удивляться — как выстреливать начали фотографии из папки «40 любимых»... Те самые, которые я сама не знаю — зачем туда положила. Те, на которые не возлагала надежд никаких... Вот эта, например... Ну, на что она, по идее, могла вдохновить? На ней ведь и так всё уже сказано... Но — вдохновила... Час за компьютером — и кусок на гора...

А теперь вопрос... К тем, кто «Большую Римскую Штуку» читает более-менее регулярно и приблизительно всю... Как по вашему — есть ли какие-нибудь провалы в истории, которых я не замечаю пока? Что-то, что не состыковывается, не сходится, или не налазит на голову? Спрашиваю потому, что я — пишучи такими темпами бешеными — всё время боюсь что-нибудь да упустить...



facebook Anna Moremorti
06.09.11
Вчера я из себя выходила. Меня во мне не было. Поэтому, если вы видели меня, бегающую голышом по шотландским сочно-шартрезным равнинам под дождём проливным… Если вы прочитали в газетах, что я покушалась на Папу… Если вам сам Уриэле докладывал, что я только что была изгнана из сонма ангелов тихих… Или же, если я под ником своим написала вам какую-нибудь гадость здесь, в facebook-е – знайте, друзья мои – это была вовсе не я… ( . . . )

опять написала не то совсем, что собиралась писать. Причиной тому — рисунок сегодняшний, на котором товарищем Фэ с натуры запечатлён брат мой Оливер, набирающий мне sms-ку... Зацепило что-то в пойманной удачно полу-улыбке...

Зацепило и заставило вспомнить ту фотографию, которая в папку «40 любимых» попала одной из первых, да так там и лежала. Но — вот понадобилась и вот — написалось... Сижу теперь и размышляю о том «что может быть дальше»... Ведь дальше должно что-то быть... Круг он на то ведь и круг, чтоб быть однажды разорванным — каким-нибудь из тысячи способов...



facebook Anna Moremorti
20.08.11
Я знаю причину, по которой ушла. Причину, по которой оставила каждого из трёх моих любимых страшно мужчин. ( . . . )

пока я не писала свою «Большую Римскую Штуку», я вышла из колеи и теперь возвращаться в «Roma-amoЯ» мне приходится, сделав усилие — надавив на центры поэзии-прозы... Вызвав дух вдохновения...

И получилось нечто... Нет, что-то всё-таки получилось, но — этого мало для этой картинки... И мало для Анниных чувств, её переполнявших и выплеснувшихся из её тела... Мне самой мало тех слов, которыми я могла бы описать всё то, что она чувствовала... Но — как сказал мне Оливер, когда я стала ему жаловаться на недостаточность слов и на их недостаток: «Блин, Сана, а ты попробуй, когда тебя эмоции переполняют сказать что-то связное... Хоть что-то, окромя бэ и мэ...»



Анна – на автоответчик Алессандро:
Привет. Я знаю, что ты сейчас сидишь у Франческо и жалуешься ему на меня. Я догадываюсь, что при нём ты трубку ни за что не возьмёшь. Поэтому я тебе и звоню. У меня тоже есть повод пожаловаться. Их даже несколько… Поводов… ( . . . )

Для меня этот кусок — отнюдь не проходящий. Он — показатель того, что три части, действительно, начинают скручиваться в одну историю. Как три нитки — алая, чёрная, белая — в тугую косичку... И это есть хорошо. Это значит, что у меня — получается!..

И это не может не радовать. Даже на этом этапе, когда я ещё даже не знаю — чем всё закончится... Когда — к прущему тексту — у меня одни лишь вопросы: «С кем останется Анна? Останется ли она вообще хоть с кем-нибудь? И будет ли, в конце-то концов, в конце хоть какой-то конец?»



Анна – на автоответчик Алессандро:
Привет, любовь моя, каравелла груженная золотом… Давно я тебе не звонила. Поэтому потерпи. Вдохни и сразу же выдохни. Спокойствие сохраняй. А я буду рассказывать, что вчера утром, в час, когда апрель сиренево-синий, прошел первую свою половину и вступил в пору пьяную, я к морю ходила. ( . . . )

в Третьей Части моей «Большой Римской Штуки» мне хочется проскакивать. Пролететь со скоростью сверхзвуковой... Потому, что — болезненно... Потому, что — всё ещё жжет и слишком уж похоже на правду...

Здесь вот тоже — выдранный из старых записей моих огрызок, имеющий больше смысла для меня, чем для Анны, наверное... Хотя, может быть, именно тут мы с ней соприкоснулись похожими мыслями... И болью похожей...



Анна – на автоответчик Алессандро:
Привет. Я стою в магазине и подарок тебе выбираю. Это традиция – два раза в год отдавать дня половину на магазины и рынки. От прилавка к прилавку. От витрины к витрине. В марте – под скрип уличных виолончелей – искать подарок тебе. В сентябре – искать подарок Франческо – под вой пожарных сирен… ( . . . )

А я уж было подумала, что «Roma-amoЯ» сегодня писаться не будет... И без неё в этот день — слишком много событий... Слишком много новостей... И магии, прущей медовым потоком — она течёт медленно, но поглощает и сладостью связывает всё то, что ей на пути попадается — магии тоже достаточно...

Но — думала и ошибалась... Под поздний вечер семнадцатого января пришла «моя Анна» из «Большой Римской Штуки» - с фотографии всё той же актрисы и с настроением прежним... То в жар её, а то в холод... И я — наблюдая за неё — вдруг понимаю: «Живая!»... Ибо — именно так живые себя и ведут...



Анна – на автоответчик Алессандро:
Привет. Я буду тихо говорить, чтобы не мешать спать Акилле. Я буду говорить тихо-тихо. Тихонько-тихонько. Так тихо, что вода в стакане, оставленном на ночь на тумбочке прикроватной, голос мой не узнает. Примет его за шелест родни своей и пронесёт на себе… ( . . . )

я приготовила для Вдохновения другую фотографию. Но Вдохновенье пришло и сказало: «Не-а, про это сейчас не хочу... Давай папку посмотрим и на чём-нибудь остановимся...»

Остановились, в конце концов, на «тумане и температуре один ниже нуля» (кстати, ещё один снимок непонятно как оказавшийся в папке с «любимыми сорока»)... Села, подумала очень недолго. И пошло. Очень легко... Я даже сама слегка удивилась... Особенно фразе «от бабушки»... И ещё тому, что подумала, что я понимаю Анну: «Если внутри пустота, то и жалеть ты не можешь — тебе просто нечем жалеть... Может быть, как и желать...»



Анна – на автоответчик Алессандро:
Привет, любовь моя не угасшая. Хочешь, я поздравлю тебя с днём Валентина святого? Или это будет совсем по-садистски? Наверное, да… Ну, тогда я на предпоследние деньги просто расскажу твоему телефону про свою жизнь. Я в тумане. ( . . . )

Я сижу и смело пишу. И думаю о том, что я думала, что эта фотография, хоть и отправленная в папку «40 любимых», Музам моим не понадобится... Думаю о том, что зря я так думала... Музам видней всё равно...

Музы — они же не дуры... Поэтому сижу и пишу... И ничего, кроме странности с фотографиями меня, в принципе, уже не волнует... Ну, ещё может быть только разница стилистическая между тремя частями «Roma-amoЯ» — она есть, она существенна, и я её ощущаю... И меня беспокоит вопрос: «Будет ли, в конце концов, Большая Римская Штука читаться как цельная вещь? Будет ли она восприниматься читателями как, хоть и разнообразный, но всё же единый мир?» А всё остальное — спокойствие... Полный штиль бирюзовый...



Анна – на автоответчик Алессандро:
Привет. Я опять ныть. Опять о том, что мы с ним сцепились опять. Теперь в комментах под записью в facebook-е моём. Слово за слово и в ход очень быстро пошли девяносто девять тысяч ножей и кинжалов. Художественная резка по телу. Помнишь, ты сказал тогда, что любые отношения, как любая беременность, должны чем-то заканчиваться? ( . . . )

всё-таки в чём-то есть я. И сколько бы она не повторяла, что она лишь персонаж, от автора не зависящий... И сколько бы я не талдычила, что я передаю ей куски от себя, но не право на свои чувства... Что-то она таки перенимает у меня, то есть, попросту тырит... Ворует...

Например, моё отношенье к ногам. Своим и не своим. Семьдесят семь границ — я обращаю внимание на запах, на глаза, на руки и ноги (наверное, в таком вот порядке, да). И никогда не смогу быть с тем, на ком моё внимание споткнётся хотя бы разок... Но, блин, как же я ненавижу, когда кто-то, на кого я даже не стала бы внимание своё обращать, оглядывает меня сверху вниз. Особенно — когда он тормозит на ногах... Ну, вот и Анна — про это:



facebook Anna Moremorti
14.01.11
Наконец ветер ушел на сторону, и мы с бабушкой выбрались погулять по набережной туда и сюда. Вернулись с прогулки час назад. У ворот нас догнал мелкий дождь. А у дверей ждала девушка с посиневшими губами. Она была в синей шубе под цвет глаз и губ и на неустойчивых лапках. ( . . . )

После Первой Части «Roma-amoЯ» и после Части Второй... Как грянула Третья... И только искры посыпались... Не могла начать до тех пор, пока не понимала структуры. Теперь, кажется, поняла и даже сделала — с помощью музы — актрисы итальянской Франчески Инауди — шаг первый...

В общем и целом, как я сейчас вот думаю, Часть №3 будет начинаться, как и две предыдущие, с Пролога, то бишь, со стихотворения вот этого. А дальше будет складный (по авторским возможностям моим) салат-ассорти. Из постов в фейсбуке, комментариев там же, а также писем электронных, телефонных разговоров, sms-ок и прочей чепухи-ерунды.

И я — как злюка — думаю в данный момент, что доведу до абсурда всё, что напишу. А особенно — Аннину откровенность. Ибо собираюсь под каждым её постом — актом эксгибиоционизма, который для неё — единственный способ выйти из ракушки — писать злой рукой: «Это понравилось имяреку такому-то и ещё 8 людям»...

Делать я это буду не в последнюю очередь для того, чтоб от персонажей моих отстраниться хоть как-нибудь. Ибо — при всех сходствах и совпадениях — это не я и это не те мужчины. Это тёзки всего лишь. Хотя и говорящие иногда нашими-моими словами. И пишущие, и даже думающие... Ну, как бы я начинаю. Маленький первый кусочек:




facebook Anna Moremorti
1.01.11
Не уверена, что я поняла это первая, но вот заметила только что – женщина и окно – друг к другу приближённые – становятся магической формулой. Одной из тех, которые так любят рисовать пальцами на муке, просыпанной на каменный стол, мои дорогие мужчины. ( . . . )

Я сижу и послушно пишу. История «Массимо» делает последние шаги перед концом своим. И, как мне не жаль, но мои предположения, увы, подтверждаются. Счастья у этого персонажа нет и не будет. Оно ему не положено, может быть.

Хотя он надеялся. И хотя он пришел в мою жизнь раньше, чем задумана была «Roma-amoЯ»... Старый рассказ послужил узелком, на котором всё завязалось. И поэтому — перед частью, написанной только что, следует читать это вот... Но не как рассказ, «Счёт» называющийся, а как кусок очередной, начинающийся словами «Массимо — про себя:»... А дальше — дальше... И всё...



суббота 15.10.2011
выпуск новостей «Il radio Roma - Crimine e Poesia»:
Ну, что ж, дорогие любители кровавой любви, день суматошный заканчивается. Догорел уже флигель Министерства Обороны Италии. Политые из водомётов, страсти остыли. Возмущённые граждане Римской Империи разошлись и разъехались все почти, кроме тех, кого задержала полиция, нам свою силу явившая. ( . . . )

и вторая часть «Roma-amoЯ»... Может быть, не так совсем закругляется, как я задумывала тогда, когда только-только начинала её писать, но — на моё счастье — я совершенно не помню уже — как я задумывала. Я даже не уверена теперь, что у меня тогда — три недели назад — была хоть какая-то задумка...

Остаётся накатать всего лишь пару кусков и история «Массимо» вырисовывается, сходится, подтягивает свои хвосты и хвосты истории «Марко и Марины»... И подвязывает их. И приходит ко мне — к автору — понимание — откуда были эти вставки от имени «я» в первой части. И почему... И как... И зачем... А с пониманием приходит тревога — вопросом: «А как же всё это дело разрулится в части третьей?» Поживу и увижу, ага...



Массимо – про себя:
Я иду в «I Carnivori» на вечеринку красной команды. Нет, меня туда не звали и меня там не ждут, но я знаю, что меня впустят. Хотя, в моём настроении, я предпочёл бы, чтоб меня не впускали, отторгли, отвергли и стали гнать от дверей, на которые скотчем налеплен листок с написанным от руки посланием воздуху: «Questa sera festa privata». ( . . . )

на то, что «Roma-amoЯ» можно будет когда-нибудь где-нибудь издать. Во всяком случае — полностью. В том виде, в котором это дело задумано сейчас.

Ибо — первую часть — может быть и можно. А эту вот — вряд ли... Не та тема, неправильные герои, непонятные их чувства друг к другу. И только ощущение, что дальше — только хуже... И я — жалкий автор, который не способен противостоять собственным персонажам, и который в будущем будет вынужден постоянно оправдываться, рассказывая о том, что нити рассказов моих никак не привязаны к моей личности и к моей личной жизни... Честное-честное слово...

А ещё вчера, между прочим, меня интересовал лишь один вопрос, который я и озвучила мужу и приехавшему в гости Юре... Вчера я спрашивала: «Зачем, собственно, я вношу в свою «Большую Римскую Штуку» столько подробностей? Кто, собственно, станет проверять имеющуюся в ней географию и втиснутый в неё календарь?» Ну и вот — как же быстро всё поменялось... Как стремительно вопросы сменились вопросами... Э-эх...



Массимо – про себя:
Я бегу, бегу и вот останавливаюсь. Приваливаюсь к кирпичной стене. Понимаю, что больше не могу. Дальше не могу. Просто не могу. Наклоняюсь, упираюсь ладонями в колени. Заглатываю кубы горячего воздуха. Выравниваю дыхание. Разгибаюсь. Хлопаю себя по карманам, проверяя, на месте ли карточки, деньги, ключи от машины. ( . . . )

я снова взялась за «Массимо»... Точнее — он взялся за меня. Мы взялись за горла друг друга, сдавили чуть-чуть совсем, и понеслись, и закружились.

Кто ж знал, что всё так получится... Ну, то есть, я предполагала, что автор и персонаж могут быть очень жестоки по отношению друг к другу, но чтоб вот так... Чтоб все нервы выматывать и швырять то в холод, то в жар... Прямо «садистская натура поэзии» — как выразиться изволил добрый мой брат... Ну, садистская так садистская, мне ли тут спорить. Тем более, что вот с этого момента, с этого, то есть, куска, я уже окончательно понимаю, что «история Массимо» ничем хорошим не кончится...



Массимо – про себя:
Я лежу, закрыв глаза, и чувствую лишь складки прохладных простыней на ногах и между ног. И слышу лишь шум воды за тонким стеклом, отделяющим мою спальню от моей ванной. Он – в моей комнате. В моей квартире. На моей территории. И я изменяю себе и всё ещё не верю в то, что я это делаю. ( . . . )

в «Roma-amoЯ» впёрлась моя семья драгоценная. Нет, я понимала, конечно, что неспроста там рыцари Суламиты и странная Венецианка. Но — чтоб вот так вот откровенно и нагло!.. Это вообще!.. Это немыслимо!

Села писать — удивлялась складывающимися словам, а дописала — зависла... И думаю теперь — а что делать? Выбросить кусок — вряд ли получится. Тут я — лишь автор, но руководят — персонажи... Поэтому... Бедная я... Я — до последнего — думала — что эта проза будет просто «про жизнь» и не будет иметь никакого отношения к той части жизни, которая из всех щелей лезет... Эх, я наивная... Ах, Массимо мой, какая ж ты всё-таки коварная сволочь!..



Массимо – про себя:
Я просыпаюсь от слов, безжалостно трогающих мой, беспечно склонённый к прохладной столешнице, стриженный и беззащитный затылок: «К вам синьорина Марино из Венецианского Филиала…» Поднимаю голову и пару секунд смотрю на свою секретаршу пустыми глазами. ( . . . )

Песни о Массимо, которого я, для себя неожиданно, с каждым написанным куском люблю всё сильней и сильней...

Забавно ведь получается — когда только-только идея о «Большой Римской Штуке» проклюнулась — я на «лицо» этого персонажа выбрать хотела Массимилианo, младшего брата Кристиана дражайшего. Но потом я побоялась, что король Рабов голову мне оторвёт и «прототипа» поправила слегка, немножко совсем. Поправила, сдвинув внешность его в сторону Клайва Оуэна, умницы и красавца, о, да...

Но — внешность — это одно... А характер? Куда деть характер, всё больше и больше напоминающий мне моего собственного старшего брата. Тот же яд, та же мизантропия запущенная. Даже мелкие привычки какие-то — и те переползают вдруг из реальности в «Roma-amoЯ»... Да так резво переползает, что мне уже становится страшно — как бы не проговориться, как бы не выдать, как бы по шее не схлопотать уже от короля от другого...



Массимо – про себя:
Он потягивается, сбрасывает простыню, переворачивается на живот, бормочет что-то, в подушку уткнувшись. И сегодня я, как никогда, радуюсь его доброй физиологии и тому тумблеру, которым она отключает его сразу же после секса. ( . . . )

Вырвавшийся совершенно случайно из разговора в комментариях к позавчерашнему посту и из одной из фотографий, отобранных в папку «40 любимых»...

На фотографии как раз всё совпадает — и очки, и жест, и лицо — ведь именно Клайва Оуэна я выбрала Массимо в прототипы...

И вот — уже вырисовывается. И характер героя второй части «Roma-amoЯ» и привычки его, и манеры... И, как ни странно, он начинает мне нравиться. А я-то думала почему-то, что — не понравится никогда...



Массимо – про себя:
Люблю ждать опаздывающих. Чем больше кругов наворачивает вокруг своей головы тоненькая нога минутной стрелки моих наручных часов, тем больше для меня шансов выдавать провинившемуся, опоздавшему моё прощение благородное. Как камень на шею. Как остроконечный колпак вечного двоечника. Как ослиные уши воришке, крадущему моё дорогостоящее свободное время. ( . . . )