Про благородство и аристократизм, наверное...

[anna_amargo]

Опять утро в гостинице. Эм открывает глаза. Видит желтую занавеску и говорит: «Боже, этот свет. Боже, моя голова...» «Это не голова...» «А. Да. Это не голова...»

Голова — это просто часть тела. А тело распирает изнутри густой кровью из-за того, что Эм уже третий день без сексуальной разрядки.

Эм потягивается, чешется, разминает затёкшую шею и сообщает телу, что оно должно дотерпеть до вечера минимум. Потому, что сначала — полдня — работа, работа, работа и переделывание работы, сделанной уже, на сделанную ещё лучше, а вторые полдня — семейные посиделки у родителей дома.



Тело говорит: «Да пошел ты!» и пытается соскочить на потерю сознания. Но Эм вовремя успевает его подхватить и всё заканчивается только раздражительностью и непрекращающейся тупой тянущей болью в левом виске и паху.

День проходит под это заунывное причитание тела Эм: «Ну, давай же давай же найди себе кого-то и трахни...» Голова разрастается, раздувается, выплёскивается за пределы его крепкого черепа. Я удерживаю его голову весь день в своих руках и не даю ей лопнуть и забрызгать площадку.

Я или в нём, или в скайпе, который он не отключает. Я — свидетель истории. Работа сделана. Семейный пятничный обед тоже уже закончился. Мизансцена - Эм и его младший брат. Сытые сидят на террасе, пьют кофе. Эм курит. Мама заходит с альбомом.
- Лукас, это что?
Лукас, двигаясь со стулом дальше от мамы и поближе к старшему брату:
- Ээээ-э-э ... Семейное древо?
- Да. Но я вот про это?! - Открывает фолиант на какой-то из страниц и тычет сыну под нос.
- Твой прадедушка?!
- Почему он разрисован?
- Я сделал это давно. Несколько лет назад. А ты просто только заметила?
- Почему он разрисован?
- Ээээ-э-э... Потому, что мудак? Не так ли?
- Да. Но это часть истории. Этого не изменишь. И это просто портрет, портрет не должен нести какой-то ответсвенности. Ты вкурил?
- Да, я вкурил уже. Не надо мне опять рассказывать, что если бы он не женился на им изнасилованной девушке, то не было бы твоей бабушки, отца твоего, тебя и нас с братом тоже. Это история, йя. Но кто-то когда-нибудь это должен был сделать.
- Отомстить картинке?
Эм заглядывает в альбом через голову брата. Видит свиное рыло, нарисованное там, где должен был быть нос и говорит:
- Почему отомстить? Нет. Проявить всю его сущность.
И тут мама - как империя - наносит ответный удар:
- Вы оба, конечно, правы. Но в те времена это было благородно. Если бы он был действительно свиньей, он бы просто не женился на девушке, которую уже испортил.
Эм возвращает камеру к своему лицу, поднимает брови и говорит:
- Вот тебе, Сана, кода к разговору о настоящих, шайзе, аристократизме и благородстве, ага...

Я киваю ему в скайп. И говорю: «Угу. Но в тебе это тоже есть.» «Что? Что есть?» - Интересуется Эм. - «Привычка насиловать пейзанок на виноградниках? Или аристократизм с благородством?» «Не напрашивайся на подзатыльник. Ты прекрасно понимаешь — о чём я!» «Правильность?» - Эм улыбается мне в камеру правым уголком искривлённого рта. Я улыбаюсь ему: «Да, Эм. Именно правильность.»

Он говорит: «Ок.» Поворачивается к брату. Спрашивает: «Засранец, тебе деньги нужны? Отвезёшь меня на моей машине в гостиницу в Ораниенбург, а потом на такси вернёшься и я дам тебе сколько нужно...»

Засранец кивает, встаёт и спрашивает: «Это же не за то, что я испортил мамин рисунок и разрисовал портрет предка, нет?» «Нет.» - Эм поднимается, еле сдерживая тошноту. - «Это за то, что ты правильный...»