Жила-была Стела.

[anna_amargo]

Стела была сукой. Породы шелти. Была милой, рыжей и лохматой дурочкой. Абсолютной дурой была. Чем опровергала теорию о схожести собак и их хозяев. Ибо хозяином Стелы был Оливер. Не милый, не рыжий. И вроде бы не совсем идиот.

Хотя, не будучи вроде бы как идиотом по жизни, иногда Оливер делал абсолютно идиотские вещи. Например, позволял своей собаке гулять без поводка и присмотра по той улице в Отрадном, где стоял дом (охрянно-голубой вырви-глаз) снятый на июнь-июль-август под дачу.

Естественно, бедняжка Стела, при полном попустительстве владельца целыми днями носившаяся за воротами, гонявшая бабочек и баб, и считавшая своим долгом облаять каждый проносящийся мимо автомобиль, не могла хорошо кончить. Само собой, кончила Стела плохо. Её задавил, сдавая назад, колёсами своих грёбаных голубых Жигулей сосед Николай, тупой сукин сын.

Соседу Николаю крупно повезло – он остался жив и его даже не прокляли да седьмого колена. Ибо в тот день на даче не было никого, кроме четырнадцатилетней сестры Оливера. А сестра Оливера, сидя на корточках посреди улицы и глядя на бьющуюся в предсмертных конвульсиях собаку, не придумала ничего. Ни способа убийства. Ни формулы проклятия. Она просто сидела в пыли, гладила умирающую Стелу по голове и выла, захлёбываясь слезами, горем и гневом.

В этот момент сестра Оливера чувствовала себя тупой и бессильной.

И она, конечно же, и подумать не могла, что в ту же минуту дикие мальчики (в количестве двух штук, по природе своей морская вода и пламя) – в миру брюнет и блондин – сошлись в словесном поединке, выяснить собираясь – кто из них лучше понимает её, то бишь - корвэ.
Если бы она знала, она бы сказала: «Дебилы!»
Но она ничего не сказала.
Она плакала.

Они говорили. Точнее, орали друг другу…

Вот стенограмма дуэли:
Белые начинают: e5-e6. «Отвали! Отвали от меня неудачник. Ты даже не понимаешь толком, что ты ощущаешь. В мозгах - сплошное ризотто!»
Черные: a5-a4. «Сам отвали, недоумок! А много ли ты понимаешь? Что плачет сейчас? Тоже мне – великое знанье! А скажи-ка, придурок, а почему ж она плачет?»
Белые: королём d2-d1! «Она над собакой рыдает! Выкуси, недоумок! Утри сопли. Иди тренируйся!»
Черные: a4-a3. «Над собакой? А ты что? Стоишь-наблюдаешь, как плачет? А можешь выделиться? Утешить её? Отвлечь? Хотя б попытаться? Фигушки! Сам тренируйся. А лучше купи себе куклу. Милашка моя Франческа…»
Белые сначала собирались пойти d1-c1, но передумали. И просто врезали черным по морде. «Хочешь её отвлечь? Отвлеки! Пусть чувствует твою боль и про собаку забудет!»

Боль я почувствовала.
Стелу я всё ещё помню, но – акварельно, мазками.

А боль мне забыть не дали – море пылало не раз. Они сходились снова и снова и снова.
Ибо есть что-то, что притягивает и не даёт притянуться. Ибо есть боль, которая – в радость. Кретинам.

И вот я сижу и думаю – бля, как всё поросло сорной травой и осотом. И ещё о том, что если бы психологи знали, откуда иногда проистекает жёсткое садо-мазо, они бы запретили собак. И перебили всех корвэ.

Во имя итальянских подростков. Во славу огня-океана!