Умчи меня, Олень, в страну свою оленью...
Oct. 14th, 2017 11:11 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
anna_amargoИногда я попадаю не в Эм, а чуть чуть мимо Эм. Щека к щеке. Ладони не сошлись и бедро полоснуло лишь.
Я промахиваюсь мимо тела и тогда я ощущаю не столько самого Эм, сколько его королевство. Вижу не то, что он видит, а то, в чём он находится.
Оболочка его царственной силы. Вот это вот всё красное красное напористое и проталкивающееся во влагу и в грозную тесноту. Фрикции. Ну, и там по мелочам кто как умеет, как любит. И посреди всего этого, как посреди вакханалии — Эм стоит голый на троне.
На голове Эм — корона. На короне — огромные оленьи рога. Потёртые и ветвистые, разросшиеся во все стороны. Прекрасные рога. Правда правда. Сама щупала, сама гладила, сама полировала ладонью, когда находила во тьме и успевала схватить.
Иногда, удерживая Эм за рог и пригибая его голову вниз, к своему, не вписавшемуся в его прекрасное тело, плечу, я спрашивала: «Это сила?» Он отвечал: «Сила, да.» «А почему олень?» - Удивлялась я снова и снова. И Эм снова и снова отвечал на вопрос вопросом: «А кто должен был бы быть? Лев? Зебра? Собака?» «Нуу-уу-у. Не знаю...» - Опять говорила я и выпускала рог его из руки.
Действительно я не знаю. Но, пытаясь представить, кто бы ещё из животных мог олицетворять собой это, уже не могу представить никого, кроме оленя.
Наверное потому, что во мне эта сила — когда я слегка промахиваюсь и становлюсь рядом с Эм — отзывается вот тем самым трубным оленьим рёвом.
Кричит животное, да. Животное, которое хочет. Животное, которое хочет иметь другое животное. Животное, которое хочет побыть в теле чужом и оставить там немного себя.
Эта сила орёт. Гундит громко с подсвистом. Трубит во все трубы, включая иерихонские, разрушающие стены и плевы. Если этот вопль желания услышать хотя бы раз — потом его можно научиться ловить в любом, кто просто шёл мимо.
В очереди, в маршрутке, в офисе Приватбанка, в общественном бассейне берлинском прислушиваюсь пару секунд и слышу — ыыы-ы-ыууу-уыыыы-ыыаа — кто-то возвещает весь мир о том, что он переполнен и ему нужно излиться.
И если слышу не только я — возможно, человеку везёт и он внутреннего оленя выпускает из себя ненадолго.
Потому, что цивилизованной особи сложно ходить с гонящим огромный рогатым животным внутри и руку держать на ширинке. И ещё сложней оттого, что у этой силы нет силы. Она может лишь призывать, но не может наброситься.
Наброситься и взять без согласия — это не к Эм и не к тому царству красному, которое — разгорячённое — стоит у его щеки в тот момент, когда я промахиваюсь и попадаю не в человека, а в секс его.
Поэтому. Я всё понимаю. На к царству Марко секс Эм не имеет никакого совсем отношения. Совершенно. Вообще. Секс и Насилие рядом никогда не стояли. И любые бла бла про то, что в сексе всегда есть какая-то частица насилия и преодоления сопротивления — не более, чем бла бла бла.
Не смешивайте. Да и огреты не будете по лбу рогами ветвистыми.
А, ну и, да. С днём Покровы. Угу.
Я промахиваюсь мимо тела и тогда я ощущаю не столько самого Эм, сколько его королевство. Вижу не то, что он видит, а то, в чём он находится.
Оболочка его царственной силы. Вот это вот всё красное красное напористое и проталкивающееся во влагу и в грозную тесноту. Фрикции. Ну, и там по мелочам кто как умеет, как любит. И посреди всего этого, как посреди вакханалии — Эм стоит голый на троне.
На голове Эм — корона. На короне — огромные оленьи рога. Потёртые и ветвистые, разросшиеся во все стороны. Прекрасные рога. Правда правда. Сама щупала, сама гладила, сама полировала ладонью, когда находила во тьме и успевала схватить.
Иногда, удерживая Эм за рог и пригибая его голову вниз, к своему, не вписавшемуся в его прекрасное тело, плечу, я спрашивала: «Это сила?» Он отвечал: «Сила, да.» «А почему олень?» - Удивлялась я снова и снова. И Эм снова и снова отвечал на вопрос вопросом: «А кто должен был бы быть? Лев? Зебра? Собака?» «Нуу-уу-у. Не знаю...» - Опять говорила я и выпускала рог его из руки.
Действительно я не знаю. Но, пытаясь представить, кто бы ещё из животных мог олицетворять собой это, уже не могу представить никого, кроме оленя.
Наверное потому, что во мне эта сила — когда я слегка промахиваюсь и становлюсь рядом с Эм — отзывается вот тем самым трубным оленьим рёвом.
Кричит животное, да. Животное, которое хочет. Животное, которое хочет иметь другое животное. Животное, которое хочет побыть в теле чужом и оставить там немного себя.
Эта сила орёт. Гундит громко с подсвистом. Трубит во все трубы, включая иерихонские, разрушающие стены и плевы. Если этот вопль желания услышать хотя бы раз — потом его можно научиться ловить в любом, кто просто шёл мимо.
В очереди, в маршрутке, в офисе Приватбанка, в общественном бассейне берлинском прислушиваюсь пару секунд и слышу — ыыы-ы-ыууу-уыыыы-ыыаа — кто-то возвещает весь мир о том, что он переполнен и ему нужно излиться.
И если слышу не только я — возможно, человеку везёт и он внутреннего оленя выпускает из себя ненадолго.
Потому, что цивилизованной особи сложно ходить с гонящим огромный рогатым животным внутри и руку держать на ширинке. И ещё сложней оттого, что у этой силы нет силы. Она может лишь призывать, но не может наброситься.
Наброситься и взять без согласия — это не к Эм и не к тому царству красному, которое — разгорячённое — стоит у его щеки в тот момент, когда я промахиваюсь и попадаю не в человека, а в секс его.
Поэтому. Я всё понимаю. На к царству Марко секс Эм не имеет никакого совсем отношения. Совершенно. Вообще. Секс и Насилие рядом никогда не стояли. И любые бла бла про то, что в сексе всегда есть какая-то частица насилия и преодоления сопротивления — не более, чем бла бла бла.
Не смешивайте. Да и огреты не будете по лбу рогами ветвистыми.
А, ну и, да. С днём Покровы. Угу.
