Жил-был Филомено.
Jul. 31st, 2011 10:00 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
anna_amargoЮноша из Вальсеко. Душа которого тянулась к Господу, а руки — к прекрасному полу. Вот честное слово, прямо разрывался бедняга — направо — Семинария, налево — соседская дочь.
Разрывался Филомено, правда, недолго совсем. Притянулся очень скоро к девице и очнулся на веснушчатой её на груди. И потом объяснял родителям, что притяжение было таким сильным, а беспамятство столь глубоким, что ничем, кроме беременности закончиться они на могли бы.
На девице пришлось жениться его старшему брату — Федерико Гуардо. А Филомено отправили в Рим — амбициозная мама видела его епископом самое малое и готова была лечь костьми — своими и не только своими — во имя его карьеры.
В Ватикане любвеобильного парня пристроили в послушники, кажется, но — точно — в секретариат при его троюродном дяде (На которого и ориентировалась бешеная мамаша Филомено в своих честолюбивых мечтах)... И, когда дядюшку послали в Вильнюс — к священникам, боровшимся за отмену в Российской Империи запрета на печатание книг латинскими литерами, племянник поехал с ним.
Сомневаюсь, что — ради литовских книг. Скорее — приключения ради. И приключение закончилось тем, что познакомившись в католическом кружке с Аг, дочерью старосты Аяускаса, он и ей тоже немедленно сделал ребёнка. Правда, теперь уж ему самому пришлось жениться на испорченной деве, ибо все братья неженатые кончились.
Мама была в печалях. Мама даже собиралась немножко проклясть непутёвого младшего сына. Но быстро отошла и простила. И даже выслала денег — на обустройство дома. И в доме, обустроенном на мамины деньги, молодое семейство даже прожило года полтора. Родило старшую дочь, названную Марией.
А потом Филомено с женой и чадом сорвался с места и поехал вглубь огромной новой своей родины... (Кто-то говорил, что причиной был его свёкор, слишком уж засветившийся перед царской полицией в деле с переправкой книг из-за границы в Литву. Но вторая дочь Филомено — Стефания — была уверена, что папаша её опять закрутил с кем-то шашни и был вынужден бежать, на ходу подбирая штаны)...
Как бы то ни было, эта самая Стефания родилась где-то у Азовского моря (Филомено хотел было остаться рядом со стихией родной, но и там долго не задержался — всё по той же, наверно, причине)...
И осел Филомено, только от Бердянска отъехав километров так с двести. И остановившись в селе (рядом с городком Александровском), называвшимся почему-то Цар Кут... Причем причиной неожиданной оседлости ветреного испанца стали обыкновенные овцы.
Овцы паслись у дороги. Овец было очень много. И в Филомено взыграла — наконец-то, вместо маминой буйной моряцкой — густая отцовская кровь. «Ты как хочешь, - сказал он жене, - а я остаюсь здесь и буду овец разводить!»
Сказано-сделано. Овцы заведены были. Дом большой был быстро построен. Выводок детей множился практически каждый год — начали в тысяча восемьсот девяносто шестом году в Литве и закончили на Украине в тысяча девятьсот восемнадцатом, напоследок сделав сына Хуана.
А потом всё прахом пошло... Войны, революции, смены калейдоскопические властей и безвластия... Историческая болтанка, во время коей на плаву семью огромадную удерживала только филоменова природная чуйка (Сын Хосе любил повторять: «Цыган остаётся цыганом!») и умение избегать острых рифов, метящих под корму корабля...
Почувствовав запах горелого Филомено овец распродал. Дом отдал под сельскую школу. Детям всем купив по мазанке и по корове худой. А вершиной его «предприятия, гарантирующего безопасность» стал рискованный трюк с подменой – у отца одного из зятьёв он выкупил за мёд и за золото документы утонувшего родственника. Для себя и для жены заимев фамилию тихую и репутацию идиота, растранжирившего богатство...
На репутацию эту молились потом все его шестнадцать детей, вместе с семьями и детьми. Никто из Ая-Гуарда не был раскулачен и не был выслан в Сибирь… А отобранные коровы — не велика беда...
Правда, в тысячу девятьсот тридцать третьем, жаждавшая просвещения для крестьянских детей, добрая Советская Власть, выперла Филомено с женою и из флигеля, куда они переехали из кирпичного дама. И устроила там «младшие классы» (Продержавшиеся очень долго — и мама моя с одноклассниками – в году шестьдесят втором – училась читать и писать в той комнате, которая была некогда спальней её прадедули)...
И именно потеря последней частицы дома и вынужденный переезд под крышу младшего сына стали концом Филомено. Он зачах и умер 22 июня. За три года до начала Очень Большой Войны... Аг пережила его на год и под конец только и вспоминала о том, как супруг ей изменял и как она — снова застукав на этом смертном грехе — гоняла его топором по сливовому саду, росшему вокруг дома, который они потеряли...
Разрывался Филомено, правда, недолго совсем. Притянулся очень скоро к девице и очнулся на веснушчатой её на груди. И потом объяснял родителям, что притяжение было таким сильным, а беспамятство столь глубоким, что ничем, кроме беременности закончиться они на могли бы.
На девице пришлось жениться его старшему брату — Федерико Гуардо. А Филомено отправили в Рим — амбициозная мама видела его епископом самое малое и готова была лечь костьми — своими и не только своими — во имя его карьеры.
В Ватикане любвеобильного парня пристроили в послушники, кажется, но — точно — в секретариат при его троюродном дяде (На которого и ориентировалась бешеная мамаша Филомено в своих честолюбивых мечтах)... И, когда дядюшку послали в Вильнюс — к священникам, боровшимся за отмену в Российской Империи запрета на печатание книг латинскими литерами, племянник поехал с ним.
Сомневаюсь, что — ради литовских книг. Скорее — приключения ради. И приключение закончилось тем, что познакомившись в католическом кружке с Аг, дочерью старосты Аяускаса, он и ей тоже немедленно сделал ребёнка. Правда, теперь уж ему самому пришлось жениться на испорченной деве, ибо все братья неженатые кончились.
Мама была в печалях. Мама даже собиралась немножко проклясть непутёвого младшего сына. Но быстро отошла и простила. И даже выслала денег — на обустройство дома. И в доме, обустроенном на мамины деньги, молодое семейство даже прожило года полтора. Родило старшую дочь, названную Марией.
А потом Филомено с женой и чадом сорвался с места и поехал вглубь огромной новой своей родины... (Кто-то говорил, что причиной был его свёкор, слишком уж засветившийся перед царской полицией в деле с переправкой книг из-за границы в Литву. Но вторая дочь Филомено — Стефания — была уверена, что папаша её опять закрутил с кем-то шашни и был вынужден бежать, на ходу подбирая штаны)...
Как бы то ни было, эта самая Стефания родилась где-то у Азовского моря (Филомено хотел было остаться рядом со стихией родной, но и там долго не задержался — всё по той же, наверно, причине)...
И осел Филомено, только от Бердянска отъехав километров так с двести. И остановившись в селе (рядом с городком Александровском), называвшимся почему-то Цар Кут... Причем причиной неожиданной оседлости ветреного испанца стали обыкновенные овцы.
Овцы паслись у дороги. Овец было очень много. И в Филомено взыграла — наконец-то, вместо маминой буйной моряцкой — густая отцовская кровь. «Ты как хочешь, - сказал он жене, - а я остаюсь здесь и буду овец разводить!»
Сказано-сделано. Овцы заведены были. Дом большой был быстро построен. Выводок детей множился практически каждый год — начали в тысяча восемьсот девяносто шестом году в Литве и закончили на Украине в тысяча девятьсот восемнадцатом, напоследок сделав сына Хуана.
А потом всё прахом пошло... Войны, революции, смены калейдоскопические властей и безвластия... Историческая болтанка, во время коей на плаву семью огромадную удерживала только филоменова природная чуйка (Сын Хосе любил повторять: «Цыган остаётся цыганом!») и умение избегать острых рифов, метящих под корму корабля...
Почувствовав запах горелого Филомено овец распродал. Дом отдал под сельскую школу. Детям всем купив по мазанке и по корове худой. А вершиной его «предприятия, гарантирующего безопасность» стал рискованный трюк с подменой – у отца одного из зятьёв он выкупил за мёд и за золото документы утонувшего родственника. Для себя и для жены заимев фамилию тихую и репутацию идиота, растранжирившего богатство...
На репутацию эту молились потом все его шестнадцать детей, вместе с семьями и детьми. Никто из Ая-Гуарда не был раскулачен и не был выслан в Сибирь… А отобранные коровы — не велика беда...
Правда, в тысячу девятьсот тридцать третьем, жаждавшая просвещения для крестьянских детей, добрая Советская Власть, выперла Филомено с женою и из флигеля, куда они переехали из кирпичного дама. И устроила там «младшие классы» (Продержавшиеся очень долго — и мама моя с одноклассниками – в году шестьдесят втором – училась читать и писать в той комнате, которая была некогда спальней её прадедули)...
И именно потеря последней частицы дома и вынужденный переезд под крышу младшего сына стали концом Филомено. Он зачах и умер 22 июня. За три года до начала Очень Большой Войны... Аг пережила его на год и под конец только и вспоминала о том, как супруг ей изменял и как она — снова застукав на этом смертном грехе — гоняла его топором по сливовому саду, росшему вокруг дома, который они потеряли...
