anna_amargo | Опять понедельник…

Уже третий из намеченных для Эрленда Лу и его замечательной книжки. И – вот – слишком сложная для меня тема… Сложная потому, что тот период своей жизни я очень плохо помню… Но я все же постараюсь и напишу про

То, что вызывало у меня душевный подъем, когда я был маленьким.

Одиночество. Редко выпадавшее счастье. Волшебное время, когда все родные и близкие находили вдруг себе какое-нибудь занятие и начинали им заниматься столь усердно, что забывали, наконец, обо мне. И я – предоставленная сама себе – могла делать всё, что пожелаю. Например, строить многокомнатный дом в коробке из-под телевизора. Стены в моём доме были оклеены настоящими обоями. На затянутых прозрачным целлофаном окнах висели кружевные занавески. Мебель была сооружена из спичечных коробков, пустых чайных пачек и кусков поролона, обшитых пёстреньким ситцем. На столиках стояла посуда – шляпки от желудей и пластмассовые напёрстки. На стенах висели зеркала и картины. Когда предел совершенства был достигнут, и больше с домом делать было нечего, я остыла и оставила свой архитектурный проект. Какое-то время он стоял на шкафу, а потом – во время весенней генеральной уборки – бабушка Настя достала его оттуда и – разломав – выбросила… Иногда мне кажется, что именно этот поступок (а не её отношение к моему брату) стал причиной охлаждений наших с ней отношений.

Брат. Долгие годы – единственный серебряный рядом. И потому – единственный близкий и единственный понимающий всё то, что я чувствовала и переживала. И – что самое расчудесное – в силу разницы в возрасте и большего опыта – способный доступно и доходчиво объяснить все мои ощущения и переживания… «Нет, солнце, ты не сходишь с ума. Это у тебя открылась способность читать дядькину Чёрную Книгу…» «Нет, дорогая, ты не умираешь… Тебе просто больно оттого, что в Риме подрались двое глупых мальчишек…»

Поездки к морю. Каждый раз, когда я делала шаг с берега в воду, мне казалось, что я возвращаюсь домой…

Коррида. В восемь лет я узнала – что это такое, прочитав книжку Бласко Ибаньеса. В одиннадцать – впервые увидела видеозапись поединка быка и человека – если я не ошибаюсь, это был самый старт карьеры Хуана Хосе Падильи, но, может, и нет… Не важно… Не имеет значения… Кто б это ни был – я всё равно была влюблена в этот страшный танец. В кровь и в песок. И, наверное, в смерть… В то, что умереть мог любой из партнёров… В то, что кто-то из них должен был умереть…

Кошки. Были в доме всегда. Только потому, что сами собой заводились – приходили со мной с улицы и оставались. Несмотря на обещания родителей выставить меня из дому «вот прямо сейчас же вместе с Муркой» кошки всё равно приживались и жили столько, сколько хотели. А потом уходили или умирали от старости. Но всегда оставались чудом – маленькие свободные души, непонятно почему соглашавшиеся на квартиру и колбасу...

Рисование. Как разновидность того, что можно было делать в одиночестве или с братом. Как занятие, позволявшее воплощать самые смелые идеи и при этом почти не думать.

Ирираны. Люди в моём теле. Люди, от которых я сначала приходила в ужас, а потом в восторг. Люди, которых я чувствовала. Лет с семи – с тех пор, как я стала понимать – откуда эта боль и что она такое – я дико радовалась каждому новому узнанному человеку. (Сначала это почему-то были только ровесники. И если ты, дорогой Фэ, хочешь узнать о первом разе, когда я поняла, что ты – это ты, то ты только спроси и я расскажу тебе про твой страшный позор на турнике в спортивной школе…) Потом я привыкла и перестала обращать внимание и на боль и на людей, её порождающих, но понимание того, что это – настоящее волшебство – пока ещё есть и никуда не собирается деться…