«Дню Матери» посвящается...

[anna_amargo]

Мой новый стишок. Который два дня прорывался в руку мою с боями и претерпевал всё это время муки откладывания (но, в конце концов, так дожал, что мне пришлось сбегать в супермаркет ближайший и купить клавиатуру дешёвую — ибо у стиха про Ореста не было сил потерпеть, пока старая, кофием залитая, просохнет и будет почищена)...

И вот он, встречайте... Писавшийся именно на этот снимок друга приятеля мужа моего, именно на этот вот взгляд... И, само собой, на лекарство от печени тоже...

*    *    *    *
Между Электрой и Эригоной...
Между их животами, растирающими в порошок тело мужское, 
всё меньше становится
он —
мужчина, юноша, мальчик,
комок бессмысленной плоти, лодкой качающийся
на привязи
в солёной воде материнской утробы...

«Решайся на месть!» и «Отвечай за содеянное!» — лишь жернова,
перемалывающие его,
в муку его превращающие,
в слизь,
в блинное жидкое тесто,
из которого сёстры пекут угощение на праздник весенний...

«Эти — с мозгом и луком»
«Эти — с языком отварным»
«А эти вот — с печенью»

Между  Электрой и Эригоной...
Между требовательностью бескомпромиссной и обвиненьем
во взгляде...
Между долгами и долгом
плоть его пытается дёргаться,
электричесвом заряжая пурпурные юбки,
и сквозь зубы скрипящие пробуя протолкнуть вопль закипающий:
«Я не должен никому ничего!»...

Но — сжатые плотью горячей —
слова становятся смазкой
мельницы старой,
в наследство от мамы доставшейся сёстрам любимым
на равных паях,
а тока разряды старшей и младшей лишь сил придают
и уверенности в полной своей правоте...

И вот он — среднее чадо — между Электрой и Эригоной
зубы сжимает покрепче и делает всё, что положено
делать ему...

Сначала он, сестре уступая, идёт на убийство, словно на казнь свою —
с головою опущенной,
а потом, подчиняясь сестре, на суд отправляется,
чтобы получить оправдание и раздать все долги
вечным своим должникам и должницам единоутробным — по паре
серёг золотых.