Вернулась вчера поздно вечером.

Но до сих пор пребываю в раздумьях о том — знаки ли мне были? Или совпадения просто... Дело в том, что за шесть дней в Геническе мы с мужем имели великое счастье лицезреть троих представителей славного рода Лондгренов. Все они съехались именно в это время и в это место из городов своего обитания — западно-украинских и средне-полосно-российских... Как будто нарочно... Отдохнуть и нам себя показать...

Но когда мы сели в электричку, готовую увезти нас домой, в Запорожье и выдохнули с облегчением. Дражайшее Мироздание нанесло нам контрольный удар в поджелудочную железу. Рядом ехал пятнадцатилетний. Абсолютный клон. Любимейшего Франческо.



На него настолько похожих людей я ещё не встречала. Всё было один к одному. Даже мимика и походка... Манера смотреть, говорить и всем своим видом показывать: «Я вам не какой-нибудь там подросток из задрипанного села Сокологорного... Я взрослый солидный мужик!»

Вот и решать теперь... Что это было? Намёк: «Я двигаюсь вам навстречу, пусть и не в теле своём!»... Или предупреждение: «Вы от меня не отвяжетесь, как ни сильтесь, как ни старайтесь!»

Вчера врезала всердцах по семье.

Но попала опять в себя. А рука у меня тяжелая, конечно же. Пробила брешь. Навернула поджелудочную. Вызвала боль с тошнотой. (Жаль, даром пропало добро — из той желчи, что осталась в ведре и спущена была в унитаз, дражайший Франческо мог бы накатать во рту с десяток изумрудиков мелких...) Пришлось колоть спазмолитики. И не один раз.

После четвертой Но-Шпы удалось отключиться. Ну, и — само собой — сразу же пришел странный сон. Про зимний город Милан — пустой, мокрый и гулкий. И про Сандриньо, произносящего триста семьдесят раз подряд: «Всё у тебя будет, но ты должна отказаться гоняться и догонять, и от меня должна отказаться...» ( . . . )