Про прогулки ночные, наверное...

Каждая восьмая берлинская ночь начинается с того, что он закрывает глаза, давит пальцами правой руки на уставшую переносицу под приподнятыми на лоб очками, и команды мне отдаёт: «Warte! Los! Hervorragend!»

Я послушно следую за его тихим голосом. За дыханием, задержанным на полсекунды. Раз полсекунды. Два полсекунды. И три. Вдох глубокий. В желудок почти.

Мы уже научились делать это практически безболезненно. Без судорог. Без икоты. Без проваливания внутрь слишком глубокого тела. Без удара по мочевому пузырю и железам слёзным. Без: «Чёрт чёрт чёрт не так, нет не так. Я так тебя не удержу в себе! Чёрт!!»



Раз. Два. Три. «Жди. Входи. Охуенно.» Петли на коже кончиков пальцев попадают в бороздку морщины. Я в очередной раз узнаю его знакомое уже мне лицо. Пальцами. Руками. На ощупь. Собою изнутри его тела, телом его ощупывая тело его. «Это что матьтвою?» «Это я когда брился порезался.» «Здесь?!» «Ну, отвлёкся на момент и вот так вот...» «Не. Ну, я рада, что лицо брил, а не пах. Бо знаешь, лучше уж без уха остаться, чем без яиц.» «Да. Тут я согласен с тобой.» ( . . . )

Про Berliner Mauer, может быть...

Недавно был очень странный и очень знаковый день. День, когда оказалось, что Берлинской Стены нет уже на день больше, чем она дней простояла в истории обеих Германий и в общей немецкой истории.

Утром шестого числа я просыпаюсь в полшестого по киевскому времени и застаю его перед выходом из квартиры, уже одетого, согнувшегося пополам, завязывающего шнурки на кроссовках. «А вот и повод тебе!» - Я говорю с садистской улыбкой глядя на то, как Эм, сонный ещё, обувается, чтобы на первую пробежку спускаться. - «Ты же помнишь, что ты обещал мне тогда? Не забыл же, надеюсь?»



Да, он помнит, конечно. Пообещал же, ага. Но при этом надеялся, что сама я забыла, что он пообещал мне что-то ещё, кроме крюка бегом к серому Мемориалу. «Что? Стена? К Стене? Ты серьёзно?» «Да, Эм. Стее-е-енааа-а, Эм. К Стене, дорогой мой. К Стене.» ( . . . )